Я уже не молод. Всю жизнь я очень деятельно наблюдал и размышлял, и целью моих трудов было ваше счастье; я создал план, который, мне кажется, может быть вам полезен, и я его изложу.(...) Какое прекрасное занятие — труд на благо человечества! Какая величественная цель! Разве человек имеет лучшее средство приблизиться к божеству? И в этом направлении он в себе самом находит наилучшее вознаграждение за перенесенные труды. Когда я сравниваю тот возвышенный пост, на который человечество возведет гениального человека, с креслом академика, то я вижу, что избранник человечества будет находиться в гораздо более выгодном положении, чем академик; он будет пользоваться полнейшей независимостью и получит возможность развить всю присущую ему энергию, не отвлекаясь какими-либо посторонними соображениями; никакая ложная осторожность не замедлит развития его гения, не нанесет ущерба его работе и счастью. Чтобы не потерять приобретенного положения, он воодушевится, беспокойным взором окинет труды своих предшественников, захочет превзойти их, покинуть избитые пути, чтобы прокладывать новые: воодушевление его будет постоянно возрастать, и он достигнет истинной цели, будет способствовать прогрессу человеческого духа...

...На обширной равнине возвышается высокий холм, на котором и расположена большая часть города; многочисленные же его окружности выходят далеко за подошву горы, размеры которой таковы, что город имеет в поперечнике свыше двух миль, а окружность его равна семи. А благодаря тому, что лежит он по горбу холма, площадь его больше, чем если бы он находился на равнине. Разделяется город на семь обширных поясов, или кругов, называющихся по семи планетам. Из одного круга в другой попадают по четырем мощеным улицам сквозь четверо ворот, обращенных на четыре стороны света. И так, право, он выстроен, что если бы взят был приступом первый круг, то для взятия второго понадобилось бы употребить вдвое больше усилий; а для овладения третьим — еще того больше. Итак, чтобы захватить каждый следующий, надо было бы постоянно употреблять вдвое больше усилий и труда. Таким образом, если бы кто задумал взять этот город приступом, ему пришлось бы брать его семь раз. Но, по-моему, невозможно взять и первый круг: настолько широк окружающий его земляной вал и так укреплен он бастионами, башнями, бомбардами и рвами...

Я буду очень стараться, чтобы в книге не было никакого обмана; если же возникнет какое-нибудь сомнение, то я скорее солгу из-за того, что обманулся, чем из-за того, что желал обмануть, ибо предпочитаю быть лучше человеком порядочным, чем хитрым.(...) (...) Посмотрим на то, что бывает всякий день. Итак, существует большое число знатных, которые не только сами живут в праздности, будто трутни, трудами других, например держателей своих земель, которых для увеличения доходов они отскабливают до живого. Ибо только так понимают хозяйственность эти люди, в иных случаях расточительные до обнищания; они также окружают себя огромной толпой праздных слуг, которые никогда не выучились никакому способу сыскать себе пропитание. Когда же их господин умирает или же когда они сами заболевают, их тотчас вышвыривают. Ибо и праздных кормят охотнее, чем больных; и часто наследник умершего не в состоянии прокормить отцов-скую челядь. Меж тем они отважно голодают, если только они не разбойничают отважно. Ибо что им делать? После того, как, бродяжничая, изотрут они понемногу одежду, да изотрутся сами, их, измученных к тому же болезнью, одетых в лохмотья, ни благородные не удостоят принять, ни крестьяне не осмелятся. Они хорошо знают, что тот, кто воспитан среди роскоши, в праздности и веселии, привык к щиту и шпаге, надменно смотрит на соседей и презирает всех по сравнению с собой; такой человек нисколько не будет пригоден к тому, чтобы с мотыгой и лопатой за малую плату и скудную пищу служить бедняку...

ЦЕЛЬ ОБЩЕСТВА — ВСЕОБЩЕЕ СЧАСТЬЕ. (...) Цель Французской революции также — всеобщее счастье. Тот почетный труд трибуна, который я имел мужество взять на себя, возлагает на меня высокий долг указать французам путь, способный привести их к этой сладостной цели. Пусть они следуют за мной, и они достигнут ее, вопреки множеству  расставленных на этом пути препятствий, вопреки всем козням, интригам и заговорам роялизма и патрициата. После роковой реакции термидора патрициату и роялизму удалось повернуть народ к противоположной цели — ко всеобщему несчастью. Ныне народ достиг предела. Его положение слишком противоестественно, слишком ужасно. Давно пора положить этому конец. Тот, кто выступает как защитник подлинного народа и как самый беспощадный враг народа раззолоченного, обязан разъяснить 24 млн. угнетенных, как можно противодействовать, как можно продолжать революцию после того, как от нее отрекались, показать, что нет таких сил, какими бы грозными они ни казались, которые могли бы воспрепятствовать достижению истинной цели, единственно справедливой цели, цели всей общественной организации — общего счастья...

Это хорошо, что ты предвидишь все те возражения, которые враги рода человеческого не преминут выдвинуть против нашей системы, вернее против системы природы. Излагая эти возражения, ты вместе с тем их опровергаешь. Ты их опровергаешь довольно успешно, однако, на мой взгляд, ты оставляешь некоторые слабые, незащищенные места. Мне кажется, что нашим противникам было бы легко побить нас, если я не приду к тебе на помощь, противопоставив им нечто посильнее того, что ты выдвигаешь против них. «Вы разрушаете торговлю, вы уничтожаете промышленность, вы утверждаете тунеядство; сельское хозяйство будет заброшено вследствие того, что великая семья окажется перед необходимостью мобилизовать многочисленные фаланги, чтобы завоевать и обеспечить свою независимость». Таковы возражения, которые ты предвидишь, и я думаю, что в самом деле трудно представить себе другие, заслуживающие того, чтобы их опровергали. Мы сейчас рассмотрим в отдельности каждое из только что изложенных...

Ты прав, братец мой, восхваляя принцип, содержащийся в Декларации прав: не делай другим того, чего ты не хотел бы, чтобы делали тебе. Это прекраснейшее из всех правил. Если бы люди точно следовали ему, они все были бы счастливы. Каждый сказал бы: я хочу пользоваться всем, что мне необходимо, но я должен желать, чтобы и все другие, мне подобные, люди также пользовались всем, что им необходимо. Таким образом, я должен иметь лишь ту долю средств, которую возможно предоставить каждому члену общества в вознаграждение за то, что каждый в соответствии со своими способностями будет участвовать в труде на пользу общества. Таким образом, можно будет сказать, что царит равенство, что все люди — братья. Не будет больше бездушных богачей, оскорбляющих бедняков. Не будет больше бедняков, лишенных всего и вынужденных для поддержания своего печального существования продавать свои услуги богатым, становиться их рабами, покоряться во всем их воле...

...Требование прав 24 миллионов людей по отношению к 25-му миллиону.(...) Если признано, что в вознаграждение за работу, которую он умеет делать, человек имеет право требовать от общества все, что ему необходимо для существования, т. е. не только хлеб, но и все вещи, соответствующие сумме потребностей общественного человека, то исследование моей задачи уже очень продвинуто... или, даже вернее, ее решение уже полностью налицо. Но мой план предусматривает (чего никто еще не делал):

...Я раздумываю о том, чего можно ждать от человека, проповедовавшего глухим следующие достопамятные истины (которыми, я убежден, он сам пропитан), что «необходимо проникнуться теми великими принципами, на которых зиждется общество,— первоначальное равенство, общие интересы, общая воля, декретирующая законы, и сумма всех сил, составляющая суверенитет». Брат! Предписание древнего закона — люби ближнего своего, как самого себя; прекрасное правило Христово — делайте другим все то, что вы хотели бы, чтобы они делали вам; конституция Ликурга, самые прекрасные учреждения римской республики — я имею в виду аграрный закон; Ваши принципы, только что мною воспроизведенные; мои принципы, изложенные Вам мною в моем последнем письме, состоящие в обеспечении всем людям, во-первых, пропитания и, во-вторых, равного образования; все это отправляется от единой общей точки и направлено опять-таки к единому общему центру...

...В естественном состоянии все люди равны. Нет никого, кто не согласился бы с этой истиной. Однако для того, чтобы оправдать крайнее неравенство имуществ в общественном состоянии, утверждают, что даже в состоянии дикости все люди, строго говоря, не пользовались абсолютным равенством, потому что природа не наделила каждого из них в одинаковой степени чувствительностью, умом, воображением, трудолюбием, активностью и силой; следовательно, она не наделила людей одинаковыми средствами, чтобы работать для своего счастья и приобретать те блага, которые его обеспечивают. Но если общественный договор был, действительно, заключен на основе разума, разве он не должен был иметь целью устранение того, что есть порочного и несправедливого в естественных законах?..

Подлинная цивилизация, а это название следует давать только той, которая не находится в противоречии с законом нашей природы, но вытекает из него, подлинная цивилизация, говорю я, не допускает этого постоянного движения то вперед, то назад, этого нескончаемого прилива и отлива, где в непрерывном волнении этот уровень то ищет себя, то бежит от себя. Подлинная цивилизация принимает и величественно закрепляет для себя некий уровень, который означает конец всех бед, всех стенаний, всех рыданий, всякого зубовного скрежета. Лишь когда все спокойны за свою судьбу, тогда только достигается цель человеческого общества, ибо, если только оно не является сообществом, враждебным принципам справедливости, оно должно быть установлено с единственной целью, чтобы слабый не был более несчастен, чем сильный, жена не была более несчастной, чем муж, мать — несчастливее, чем отец, чтобы дети не были несчастнее отца и матери, сестры — братьев, младшие — старших. Счастье отдельных личностей, семей, народов, полов может быть лишь следствием уравнения: уравнение способствует совершенству и уничтожает лишь то, что разрушительно. Раньше или позже оно уничтожит порабощение женщины; оно про-возгласит ее освобождение...