Мюзам, Каспер, Бернштейн, Осецний подверглись варварским избиениям.

Мюзам, Каспер, Бернштейн, Осецний подверглись варварским избиениям.

Мюзам, Каспер, Бернштейн, Осецний подверглись варварским избиениям

Описание, которое дал один из заключенных Зонненбургского лагеря, подтверждается потрясающими письмами жен Мюзама и Каспера, посетивших своих мужей в Зонненбурге. Жена Мюзама пишет:

«Они запороли наших мужей до полусмерти. Что сделали с Эрихом! Я видела его, но не узнала, Тереза, не узнала среди других. Как их избили! Спроси Тони. Они обрезали ему бороду, выбили зубы. Когда их вели в лагерь, он должен был нести свой чемодан, а ведь Эрих вообще такой неловкий. По дороге он упал, и тогда эти изверги так били его, когда он лежал на шоссе и не мог подняться! Когда я приехала в Зонненбург, он сидел совершенно разбитый и пришел в ужас от того, что я явилась. Первые его слова были: «Как ты попала в этот ад? вы отсюда не выйдете живыми, они убьют вас, после того как вы видели, что они с нами сделали».

Когда я увидела Каспера, мне понадобилось собрать все силы, чтобы не упасть в обморок. Меня ,это особенно потрясло, потому что я видела его за три *дня перед этим. Он стоял прислонившись к стене, в лице не было ни кровинки, и все оно было изуродовано. У одного глаза, который был весь в синяках, кровоподтек доходил до рта. Рот был так искровавлен, словно кто-нибудь наступил ногой ему на лицо. Он едва мог говорить и не в состоянии был двигаться от боли, которую испытывал во всем теле».

Жены политических заключенных Бернштейна и Гейслера добились в управлении лагеря разрешения на свидание в Зонненбургском лагере.

Госпожа Бернштейн пишет:

«Мне казалось, что я вижу перед собою чужого человека. Глаза и все лицо около глаз сильно распухли и были в кровоподтеках.

[ 271 ]

На лице видны были широкие рубцы от ударов резиновыми дубинками. Мне не позволили дотронуться до мужа, но по-видимому все тело у него было так же разбито. За все время свидания он держался неподвижно в какой-то странной позе».

Госпожа Гейслер рассказывает:

«Муж мой, когда я его увидела, оказался до такой степени изменившимся, лицо у него так распухло, что мне пришлось взять себя в руки, чтобы громко не закричать от отчаяния».

Заключенный, которому удалось бежать из Зонненбурга за границу, сообщает:

«В каторжной тюрьме в Зойнненбурге содержится 414 политических заключенных, в том числе Карл фон Осецкий, которого арестовали 28 февраля. Один из заключенных, пробывший 13 дней в зонненбургской каторожной тюрьме и теперь йеребравшийся через границу, видел Осецкого в отделении для больных. Согнутая фигура, впавшие щеки, желтый, болезненный цвет лица, нервно жестикулирует руками, нетвердая походка, — так описывает он Осецкого. Другие заключенные в Зонненбурге: д-р Винер весь в синяках от побоев, у коммуниста Бернштейна отбиты почки, и он теперь может ходить, только опираясь на палку. У коммуниста Каспера вырваны волосы у полового органа. Эриху Мюзаму пришлось вместе с |Каспером рыть себе могилу: им сказали, что на следующий день их обоих пристрелят. Эрих Мюзам тоже обезображен, ему срезали бороду. В камере Каспера ночью разбили окно, просунули револьвер и угрожали застрелить его. Потом ворвались в камеру и стали его обрабатывать резиновыми дубинками.

Расписание дня в Зонненбурге.

5 ч. 15 м. утра—будят, выносим параши (в Зонненбурге нет ватерклозета), убираем камеры, моемся, делаем гимнастику и т. д.

8 ч. 30 м.—завтрак.

9—10 час.—военное обучение, пение гитлеровских песен.

10 ч. 30 м.—12 час.—перерыв, потом обед. .

12 ч. 30 м.—5 ч. 30 ;м.—военное обучение и гимнастические игры.

6 час.—ужин.

6 ч. 30 м.—7 ч. 30 м.—маршируем.

7 ч. 30 м.— общая беседа».

Истязания в Зонненбургском лагере были столь бесчеловечны, что вступивший в должность 11 апреля новый' полицейский комендант лагеря был вынужден сделать доклад начальству. По приказанию свыше он должен был уничтожить копию этого письма. Большинство кусочков этой разорванной копии попали в наши руки:

«Зонненбург, 18 мая 1933 г.

По поводу особых происшествий, имевших место после принятия мной полицейской тюрьмы 11 апреля 1933 г.

При вступлении в должность 11 апреля 1933 iг. я констатировал, что в здешней тюрьме, особенно среди штурмовиков, нет надлежащего порядка. Главным образом это касается следующих пунктов:

[ 272 ]

1. Обращение штурмовиков с заключенным.

2. Отношение штурмовиков к чинам администрации.

3. Отношения штурмовиков между собой.

4. Поведение штурмовиков в общественных местах.

5. Условия оплаты штурмовиков.

К п. 1. Часть заключенных, в особенности лица, пользующиеся известностью, подверглись чрезвычайно сильному избиению со стороны штурмовиков. Для того чтобы прекратить дальнейшее избиение, потерпевшие заключенные содержались в дальнейшем под наблюдением охранных (пропуск) чиновников. Штурмовикам я в случае повторения пригрозил (пропуск) усиленное наблюдение за штурмовиками днем и ночью (пропуск) против заключенных стали реже, тем не менее я в двух случаях констатировал избиение заключенных. Ввиду того, что штурмовики держатся дружно, особенно при таких инцидентах, расследование, произведенное с целью установления участников, было безуспешно. Тогда я пригрозил штурмовикам, что в случае малейшего происшествия такого рода я сменю тех, кто дежурил в эти часы, или даже всю команду штурмовиков.

К п. 2. Постоянные трения между чинами администрации, и штурмовиками возникали вследствие неодинаковых условий оплаты. Несмотря на приличные авансы, штурмовики считали себя обиженными и возлагали вину на полицейского инспектора Пельца.

Их поведение по отношению к полицейскому инспектору Пельцу дошло до того, что только личным вмешательством и энергичными внушениями я сумел образумить штурмовиков. При уходе штурмового отряда 24 апреля 1933 г. я должен был во избежание насилия над полицейским инспектором Пельцем поставить в его квартире вооруженного полицейского.

К п. 3. Среди штурмовиков часто происходили ссоры, возникавшие обыкновенно по пустякам».

(На этом отчет обрывается).

[ 273 ]