Мюзам, Каспер, Бернштейн, Осецний подверглись варварским избиениям.
Мюзам, Каспер, Бернштейн, Осецний подверглись варварским избиениям
Описание, которое дал один из заключенных Зонненбургского лагеря, подтверждается потрясающими письмами жен Мюзама и Каспера, посетивших своих мужей в Зонненбурге. Жена Мюзама пишет:
«Они запороли наших мужей до полусмерти. Что сделали с Эрихом! Я видела его, но не узнала, Тереза, не узнала среди других. Как их избили! Спроси Тони. Они обрезали ему бороду, выбили зубы. Когда их вели в лагерь, он должен был нести свой чемодан, а ведь Эрих вообще такой неловкий. По дороге он упал, и тогда эти изверги так били его, когда он лежал на шоссе и не мог подняться! Когда я приехала в Зонненбург, он сидел совершенно разбитый и пришел в ужас от того, что я явилась. Первые его слова были: «Как ты попала в этот ад? вы отсюда не выйдете живыми, они убьют вас, после того как вы видели, что они с нами сделали».
Когда я увидела Каспера, мне понадобилось собрать все силы, чтобы не упасть в обморок. Меня ,это особенно потрясло, потому что я видела его за три *дня перед этим. Он стоял прислонившись к стене, в лице не было ни кровинки, и все оно было изуродовано. У одного глаза, который был весь в синяках, кровоподтек доходил до рта. Рот был так искровавлен, словно кто-нибудь наступил ногой ему на лицо. Он едва мог говорить и не в состоянии был двигаться от боли, которую испытывал во всем теле».
Жены политических заключенных Бернштейна и Гейслера добились в управлении лагеря разрешения на свидание в Зонненбургском лагере.
Госпожа Бернштейн пишет:
«Мне казалось, что я вижу перед собою чужого человека. Глаза и все лицо около глаз сильно распухли и были в кровоподтеках.
[ 271 ]
На лице видны были широкие рубцы от ударов резиновыми дубинками. Мне не позволили дотронуться до мужа, но по-видимому все тело у него было так же разбито. За все время свидания он держался неподвижно в какой-то странной позе».
Госпожа Гейслер рассказывает:
«Муж мой, когда я его увидела, оказался до такой степени изменившимся, лицо у него так распухло, что мне пришлось взять себя в руки, чтобы громко не закричать от отчаяния».
Заключенный, которому удалось бежать из Зонненбурга за границу, сообщает:
«В каторжной тюрьме в Зойнненбурге содержится 414 политических заключенных, в том числе Карл фон Осецкий, которого арестовали 28 февраля. Один из заключенных, пробывший 13 дней в зонненбургской каторожной тюрьме и теперь йеребравшийся через границу, видел Осецкого в отделении для больных. Согнутая фигура, впавшие щеки, желтый, болезненный цвет лица, нервно жестикулирует руками, нетвердая походка, — так описывает он Осецкого. Другие заключенные в Зонненбурге: д-р Винер весь в синяках от побоев, у коммуниста Бернштейна отбиты почки, и он теперь может ходить, только опираясь на палку. У коммуниста Каспера вырваны волосы у полового органа. Эриху Мюзаму пришлось вместе с |Каспером рыть себе могилу: им сказали, что на следующий день их обоих пристрелят. Эрих Мюзам тоже обезображен, ему срезали бороду. В камере Каспера ночью разбили окно, просунули револьвер и угрожали застрелить его. Потом ворвались в камеру и стали его обрабатывать резиновыми дубинками.
Расписание дня в Зонненбурге.
5 ч. 15 м. утра—будят, выносим параши (в Зонненбурге нет ватерклозета), убираем камеры, моемся, делаем гимнастику и т. д.
8 ч. 30 м.—завтрак.
9—10 час.—военное обучение, пение гитлеровских песен.
10 ч. 30 м.—12 час.—перерыв, потом обед. .
12 ч. 30 м.—5 ч. 30 ;м.—военное обучение и гимнастические игры.
6 час.—ужин.
6 ч. 30 м.—7 ч. 30 м.—маршируем.
7 ч. 30 м.— общая беседа».
Истязания в Зонненбургском лагере были столь бесчеловечны, что вступивший в должность 11 апреля новый' полицейский комендант лагеря был вынужден сделать доклад начальству. По приказанию свыше он должен был уничтожить копию этого письма. Большинство кусочков этой разорванной копии попали в наши руки:
«Зонненбург, 18 мая 1933 г.
По поводу особых происшествий, имевших место после принятия мной полицейской тюрьмы 11 апреля 1933 г.
При вступлении в должность 11 апреля 1933 iг. я констатировал, что в здешней тюрьме, особенно среди штурмовиков, нет надлежащего порядка. Главным образом это касается следующих пунктов:
[ 272 ]
1. Обращение штурмовиков с заключенным.
2. Отношение штурмовиков к чинам администрации.
3. Отношения штурмовиков между собой.
4. Поведение штурмовиков в общественных местах.
5. Условия оплаты штурмовиков.
К п. 1. Часть заключенных, в особенности лица, пользующиеся известностью, подверглись чрезвычайно сильному избиению со стороны штурмовиков. Для того чтобы прекратить дальнейшее избиение, потерпевшие заключенные содержались в дальнейшем под наблюдением охранных (пропуск) чиновников. Штурмовикам я в случае повторения пригрозил (пропуск) усиленное наблюдение за штурмовиками днем и ночью (пропуск) против заключенных стали реже, тем не менее я в двух случаях констатировал избиение заключенных. Ввиду того, что штурмовики держатся дружно, особенно при таких инцидентах, расследование, произведенное с целью установления участников, было безуспешно. Тогда я пригрозил штурмовикам, что в случае малейшего происшествия такого рода я сменю тех, кто дежурил в эти часы, или даже всю команду штурмовиков.
К п. 2. Постоянные трения между чинами администрации, и штурмовиками возникали вследствие неодинаковых условий оплаты. Несмотря на приличные авансы, штурмовики считали себя обиженными и возлагали вину на полицейского инспектора Пельца.
Их поведение по отношению к полицейскому инспектору Пельцу дошло до того, что только личным вмешательством и энергичными внушениями я сумел образумить штурмовиков. При уходе штурмового отряда 24 апреля 1933 г. я должен был во избежание насилия над полицейским инспектором Пельцем поставить в его квартире вооруженного полицейского.
К п. 3. Среди штурмовиков часто происходили ссоры, возникавшие обыкновенно по пустякам».
(На этом отчет обрывается).
[ 273 ]