Эволюция внутрипартийных отношений.

Эволюция внутрипартийных отношений.

Как известно, лейбористская партия всегда представляла собой совокупность трех тесно связанных друг с другом идейно-политических течений — правого, левого и центристского, внутри которых существовали и существуют «потоки» более узкого значения. На протяжении большей части послевоенной истории лейборизма упомянутые течения, при всей их подвижности, практически сохраняли примерно те же количественные и качественные характеристики.

Доминирующим в партии было правое крыло, опиравшееся на правореформистские силы в тред-юнионах и местных партийных организациях. Свою главную задачу оно видело в осуществлении ограниченных, не выходящих за рамки допустимых при капитализме реформ и в укреплении «классового мира» в стране. Противостоявшее ему левое крыло, хотя и располагало определенным весом, все же не оказывало решающего влияния на идейно-политический курс партии, особенно в период нахождения ее у власти. Да оно и не стремилось, в сущности, к занятию ключевых позиций в партийном руководстве, ограничиваясь ролью своего рода «группы давления», призванной «навязывать» пра-

[148]

вому руководству ряд своих требований, но не готовой взять всю полноту ответственности за их осуществление.

Что же касается «центристской» группы, то она выполняла роль связующего звена между левым и правым крылом, а также своеобразного шлюза, по которому происходил переход поправевших деятелей левого крыла партии на ее правый фланг. Общим, цементирующим началом для всех трех течений являлась их приверженность к социал-реформизму и классовому сотрудничеству, ставка на постепенное вытеснение капитализма «демократическим социализмом», понимание которого, однако, было и остается у каждого из этих течений весьма неодинаковым.

Подобного рода расклад сил внутри партии вполне соответствовал и относительно «благополучной» социально-экономической ситуации в стране, и отмеченному выше доминирующему положению в партии высокооплачиваемой части рабочего класса, получившей вполне ощутимые выгоды от проводившейся после войны реформистской политики. Гегемонии правого крыла способствовал и общий реформистский настрой в общественно-политической жизни Великобритании.

В позициях левого крыла отражались чаяния и настроения более сознательной, стремившейся к глубоким социально-экономическим преобразованиям части рабочего класса и интеллигенции. Наиболее надежной опорой левых являлись местные партийные организации, внутри которых они нередко пользовались преобладающим влиянием. Именно здесь была сосредоточена основная часть «идеалистов», искренне верящих в социалистическую природу и назначение партии и считавших, что любая «черновая» работа в партийных организациях способствует достижению всеобщего равенства и социальной справедливости 30. Довольно серьезными позициями располагало левое крыло и в ряде профсоюзов, хотя в целом входящие в лейбористскую партию тред-юнионы занимали значительно более умеренные позиции и традиционно являлись оплотом правого крыла.

Но уже с конца 60-х годов, по мере обострения социально-экономических проблем страны и ужесточения позиций ее правящих кругов в данной модели внутрипартийных отношений начинают происходить все более заметные перемены. Главной из них явилась довольно резкая активизация и радикализация левого

[149]

крыла в партии и профсоюзах, приведшая в начале 70-х годов к существенному укреплению его позиций, к общему сдвигу влево в идейно-политических и программных установках партии. Непосредственной причиной этих перемен явилось резкое усиление недовольства членов партии и профсоюзов попытками лейбористского правительства в 1966—1969 гг. осуществить ряд мер, нацеленных на ограничение роста заработной платы (а в некоторых случаях и на ее снижение), на принятие антипрофсоюзного законодательства 31.

В более широком плане активизация левого крыла отражала наблюдавшееся в этот период обострение социально-экономических противоречий и классовой борьбы, наиболее ярким проявлением чего явился взлет стачечной активности с конца 60-х годов. Существенным моментом, стимулировавшим рост активности левого крыла, явился также развернувшийся в тот же период подъем демократического движения в стране, прежде всего — антивоенного, студенческого, женского. Если следствием обострения классовой борьбы явилось полевение профсоюзов, и соответственно, профсоюзной «базы» лейбористской партии, то рост демократического движения привел к заметной радикализации местных партийных организаций, усилению влияния в них левой интеллигенции 32.

Рост политических амбиций этой последней, ее ангажированности, неизбежно усиливал интерес к лейбористской партии, к более активному участию в партийных делах. Все это, в частности, нашло свое отражение в росте влияния лейбористского актива на местах, основное ядро которого составили леворадикально настроенные интеллигенты и политизированная часть профсоюзных активистов, начавших все решительнее ставить под вопрос всю систему общественных отношений в стране. На волне этих настроений создается Институт рабочего контроля в Ноттингеме, возникают организации типа Конференции экономистов-социалистов, усиливается «неомарксистская» струя в политической экономии и социологии. Происходит также заметное усиление роли левых активистов в местных партийных организациях, главным образом в результате вливания в состав этих последних «свежей крови» из наиболее политизированной части демократического движения, а также из оживившихся течений и организаций левацкого (преимущественно троцкистского) толка.

[150]

Эти изменения находят свое отражение и в «верхах» партии, где с начала 70-х годов все более решительно заявляют о себе деятели типа А. Бенна, М. Мичера, Д. Скиннера, Дж. Мейнард и др. В отличие от традиционных леволейбористских лидеров, не стремившихся обеспечить левому крылу доминирующие позиции в партии, эти руководители, напротив, стали достаточно целеустремленно добиваться именно этой цели. В плане идейно-политическом ими была предложена весьма смелая и далеко идущая платформа социально-экономических преобразований, в значительной мере отраженная в программе партии, принятой в 1973 г. В плане организационном они стали добиваться далеко идущей демократизации партии, нацеленной на усиление роли партийной конференции и исполкома, лишение парламентской фракции тех исключительных прерогатив, которые делали ее фактически вершителем дел в партии и выводили из под контроля высших партийных органов. В этих целях были созданы такие опирающиеся на местный лейбористский актив организации как «Кампания за демократизацию лейбористской партии» и «Лейбористский координационный комитет». Причем не только созданы, но и развернули активную работу по мобилизации сил и в местных партийных организациях, и отчасти в профсоюзах для нанесения решающего удара по позициям правого крыла.

Знаменательно, однако, что основная группировка «традиционного» левого крыла (группа «Трибюн») продолжала функционировать почти исключительно на парламентском уровне. Как сам по себе этот факт, так и линия поведения отдельных левых лидеров свидетельствовали о том, что «старое» левое крыло отнюдь не исчезло с политической сцены, не «растворилось» в новом. Но оно явно отступило на задний план и по крайней мере на время оказалось в тени. Более того, поначалу даже создавалось впечатление, что оно признает лидирующие позиции новых группировок и готово действовать в унисон с ними.

Хотя входящие в партию профсоюзы в своем большинстве поддержали радикализированный вариант лейбористской программы 1973 г., инициатором которого выступила группа левых интеллектуалов и политиков нового, «бенновского» толка, поддержка эта была чисто номинальной. Не случайно, когда дело дошло до реализации намеченных в программе мер, пришедшему

[151]

к власти в 1974 г. лейбористскому правительству и возглавлявшим его деятелям не стоило большого труда ограничить программу реформ мерами, практически не задевавшими интересов крупного капитала.

В левом крыле партии в тот период возобладало мнение, что главной причиной провала попыток осуществить радикальный поворот в лейбористской политике явилось не отсутствие достаточно прочной и широкой массовой поддержки, а чрезмерная автономия парламентской фракции и правительства, дававшая им возможность игнорировать решения высших форумов партии, позицию ее исполкома. Отсюда — и тот упор «новых» левых на демократизацию партийных структур и внутрипартийной жизни вообще, о котором говорилось выше и который определил основное направление всей их деятельности и борьбы.

Нечто подобное тому процессу «раздвоения», который имел место в левом крыле, происходило и на правом фланге партии. Выделению и укреплению нового течения на левом фланге здесь соответствовал процесс обособления и дальнейшего поправения пролиберального, или, как его стали называть позднее, «социал-демократического» течения. Отражая позицию правых интеллектуальных кругов партии, а также довольно многочисленных ее сторонников, занятых в госаппарате, местных органах власти, в управлении государственных и частных корпораций, весьма чувствительных к настроениям в господствующем классе и во многом эти настроения разделявшим, представители данного течения не только пытались весьма решительно противостоять смещению партии влево, но и со всевозрастающей настойчивостью боролись за дальнейший отход ее от эгалитарных идей, за полное искоренение влияния левого крыла. Особо важное значение они придавали вступлению Великобритании в Общий рынок и созданию на его основе однородного и устойчивого западноевропейского политического сообщества.

В более широком плане возросшая активность и даже агрессивность пролиберального крыла партии отражала усилившуюся общественно-политическую роль новых средних слоев, значительную часть которых уже не устраивал ни консерватизм тори, ни социал-реформизм и тред-юнионизм лейбористов и которые стремились найти более определенный выход своим политическим амбициям. Ощущая, однако, слабость своих по-

[152]

зиций внутри партии и отсутствие сколько-нибудь прочной опоры в профсоюзных и местных лейбористских организациях, деятели и активисты этой фракции правого крыла начинают менять тактику и все явственнее обособляются от партии, делая ставку на внесение раскола в ее ряды и создание нового, центристского блока политических сил, призванного заменить «переродившуюся», по их мнению, лейбористскую партию в качестве одного из столпов двухпартийной системы страны.

Однако вплоть до выборов 1979 г. эти центробежные тенденции в лейбористской партии сдерживались самим фактом ее пребывания у власти. Влиятельные представители и «крайне левых», и «крайне правых» находились в составе правительства, а широкие массы членов и активисты партии не чувствовали себя вправе осложнять положение «своего» правительства и стремились «не раскачивать лодку». Поражение лейбористов в ходе этих выборов как бы сняло ограничители, и накапливавшееся в течение нескольких лет пребывания партии у власти недовольство почти тут же прорвалось наружу. Опираясь на поддержку основной части партийного и профсоюзного актива, левое крыло во главе с А. Бенном, Э. Хеффером, Д. Скиннером и рядом других деятелей повело решительное наступление на позиции правого крыла. Главными целями, которые оно поставило перед собой в этой борьбе были, во-первых, демократизация системы отбора парламентских кандидатов и выборов высшего партийного руководства (что должно было поставить парламентскую фракцию и ее лидеров под контроль «массовой партии») и, во- вторых, ликвидация засилия деятелей правого крыла в партийном руководстве, выдвижение на ключевые посты представителей левых.

Серьезные успехи, достигнутые левым крылом на обоих этих направлениях, равно как и все более очевидная несовместимость между «коалиционной» стратегией крайне правого крыла и возобладавшими в партии левыми тенденциями, привели к тому, что в течение 1979—1980 гг. оформляется «социал-демократическая» группировка, сделавшая теперь уже открытую ставку на раскол. В начале 1981 г., когда вопреки решительному сопротивлению правого крыла внеочередная конференция партии изменила порядок избрания лидера и заместителя лидера и расширила полномочия мест-

[153]

ных партийных организаций в деле отбора кандидатов в парламент, а на пост лидера партии был избран представитель левого центра М. Фут, эта группировка объявила о своем разрыве с лейборизмом и создании новой, социал-демократической партии 33. Однако основная часть правого крыла, продолжавшая придерживаться традиционных реформистских взглядов и не желавшая порывать с профсоюзами и рабочим движением, довольно решительно выступила против «социал-демократов». В результате вместе с двумя десятками лейбористских парламентариев в СДП перешло лишь некоторое количество лейбористских муниципальных советников, а также совсем небольшая часть индивидуальных членов, в основном принадлежавших к более состоятельным группам средних слоев.

Выход «социал-демократов», ослаблявший позиции правого крыла, казалось бы, открывал перед левым крылом новые перспективы и возможности продвижения к власти в партии. Однако вскоре обнаружилось, что дальнейшее следование по этому пути или даже консолидация завоеванных позиций наталкивается на серьезные трудности. И дело было не только в том, что правое крыло, оправившись от шока первых поражений, стало оказывать все более решительное сопротивление и даже начало переходить в контрнаступление. Значительно более серьезным было то, что уже с весны 1981 г. в самом левом крыле нарушается существовавшее до тех пор согласие.

Наиболее остро вспыхнувшие в нем разногласия проявились в ходе развернувшейся весной и летом 1981 г. кампании за избрание заместителя лидера партии. Если правое крыло единодушно сделало ставку на Д. Хили, который зарекомендовал себя как твердый сторонник «умеренного», т. е. правореформистского курса, то левое крыло не проявило аналогичного единства. После того, как его казалось бы неоспоримый лидер А. Бенн заявил весной 1981 г. о выдвижении своей кандидатуры, мнения в левом крыле разделились. Одна его часть, так называемые твердые левые, высказалась в поддержку Бенна, другая же, более умеренная его фракция начала все громче и настойчивее выражать сомнения относительно целесообразности такого шага.

В качестве основного мотива таких сомнений, а затем и прямого отказа поддержать кандидатуру А, Бенна выдвигался тот аргумент, что его избрание

[154]

приведет к резкому усилению разногласий в партии, ослабит ее позиции в стране и будет наруку раскольникам из социал-демократической партии. В ходе этих дебатов группа «Трибюн», в составе которой к тому времени было немало сторонников А. Бенна, фактически раскололась. Показательно, что, когда в феврале 1981 г. частью праволейбористских парламентариев была создана группа «Солидарность», поставившая своей целью добиваться «консолидации» партии на «умеренной», т. е. праволейбористской основе, в состав группы вошли и отдельные левые лейбористы. Даже в ее руководящем комитете оказалось четыре члена группы «Трибюн».

Раскол левого крыла и противодействие ряда его видных представителей кандидатуре А. Бенна способствовали тому, что избранным на пост заместителя лидера оказался представитель правых Д. Хили. Знаменательно, что для победы Бенну не хватило менее 1 % голосов выборщиков.

И все же, поражение А. Бепна вряд ли можно рассматривать как чистую случайность. Фактически оно явилось лишь одним из проявлений новой ситуации, возникшей после образования СДП и в левом крыле, и в лейбористской партии в целом. Наблюдавшееся с начала 70-х годов неуклонное возрастание роли и влияния «бенновского» течения сменилось с весны и особенно лета 1981 г. тенденцией к довольно резкому ослаблению позиций и самого А. Бенна и его сторонников.

Созданная в 1982 г. в какой-то мере в противовес группе «Трибюн» парламентская группа «Кампания», объединившая в своих рядах наиболее последовательных «твердых» левых, так и не смогла сплотить вокруг себя даже половину левых лейбористов. Заметно ослабли и позиции упоминавшихся выше организаций — «Кампания за демократизацию лейбористской партии» и «Лейбористский координационный комитет», причем между ними самими также возникли серьезные расхождения по поводу того, какой ориентации им придерживаться.

Что касается профсоюзов, то, как уже отмечалось, здесь позиции «твердых» левых никогда не были прочными, и даже в 1979—1980 гг. лишь около половины профсоюзных голосов на партийных конференциях шли в актив выступавших тогда еще единым фронтом

[155]

левых лейбористов. Так, к лету 1980 г. партийные организации избирательных округов поддерживали резолюции, ограничивавшие «автономию» парламентской фракции, в соотношении 20 : 1, тогда как профсоюзы — всего лишь 1 : 1 34.

В дальнейшем поддержка профсоюзами «твердых» левых и даже левого крыла партии в целом заметно слабеет, что особенно отчетливо проявлялось на выборах в профсоюзную секцию Национального исполкома, которая становится в этот период главным оплотом правого крыла. Соответственно ослабляются позиции левых (и особенно «твердых» левых) в исполкоме, ряд влиятельных его комитетов и подкомитетов выходят из под их контроля.

Отставка М. Фута с поста лидера партии после столь неудачных для лейбористов выборов и последующее избрание осенью 1984 г. нового лидера партии Н. Киннока и заместителя лидера Р. Хаттерсли практически мало что изменили в соотношении сил между основными ее течениями. Как и М. Фут, Н. Киннок до своего избрания придерживался левоцентристской ориентации, а в ряде вопросов, особенно внешнеполитических, выступал с достаточно четких левых позиций. Вместе с тем, общий настрой в партии после выборов заметно меняется. Как в правом, так и в левом крыле усиливаются стремления к преодолению внутрипартийных разногласий на основе компромисса, отказа от «крайних» взглядов и позиций. Сама фигура нового лидера олицетворяла собой именно такой подход.

Начавшаяся в марте 1984 г. стачка горняков, равно как и продолжавшиеся массовые выступления против размещения в стране американских ядерных ракет средней дальности способствовали иоврму росту активности левого крыла и даже известной его консолидации. Однако предложение А. Бенна и ряда других левых лейбористов об организации широкомасштабных действий в поддержку горняков и нанесения политического поражения правительству М. Тэтчер были отвергнуты не только правым крылом партии и профсоюзов, но и значительной частью левых. Известным указанием на дальнейшее изменение в левом крыле и в партии в целом явилась смена ориентиров еженедельником «Трибюн», который в 70-е — начале 80-х годов достаточно последовательно выступил в поддержку «твердого» левого течения, а с января 1985 г. взял

[156]

курс на «консолидацию», отражавший уже скорее настроения и позиции умеренно-левой фракции.

Возникает, естественно, вопрос: что же означают только что отмеченные изменения в расстановке сил и в общем настрое партии, чем они вызваны и каковы их возможные последствия?

Чисто внешне описанная выше метаморфоза вполне согласуется с периодически наблюдавшимися у лейбористов переходами части руководства и актива от левого крыла к центру и правому крылу. Как показывает анализ позиций ряда членов группы «Трибюн», такого рода переходы имели место и в данный период. Однако основная часть и этой группы, и ее довольно многочисленных сторонников на местах продолжала оставаться на левом фланге партии, придерживаться примерно тех же идейно-политических позиций, что и прежде. А это значит, что произошло не «правое перерождение» этой группы и ее сторонников, а скорее возвращение их на прежние умеренно-левые позиции.

Поскольку, однако, значительная часть сторонников более радикального курса не изменила своих взглядов, наступило резкое обострение отношений в левом крыле. Две его фракции разделяют ныне серьезные, принципиальные разногласия по таким вопросам, как отношение к парламентской и внепарламентской борьбе, ближайшим целям и приоритетам лейбористской политики. Если умеренно-левое крыло, ссылаясь на недостаточно широкую поддержку массами мероприятий социалистического характера, делает главный упор на необходимость нанесения удара по правому консерватизму («тэтчеризму») и на осуществление ряда мер по внедрению «демократии участия» (о чем подробнее сказано ниже), то «твердое» левое крыло выступает за перенесение центра тяжести борьбы на «аитисистемные» меры, за неукоснительное претворение в жизнь наиболее радикального варианта программных положений 70-х — начала 80-х годов.

При всем том и концептуальная, теоретическая основа, и конкретная политическая стратегия «твердых» левых остается весьма неясной и противоречивой. По сути дела, исходя из общих программных установок недавнего прошлого, они не выступили с какими-либо новыми разработками. Подчеркивая необходимость и целесообразность марксистского анализа и подхода, они в то же время весьма далеки от того, чтобы признать

[157]

марксизм, а тем более марксизм-ленинизм в Качестве основы своей общественно-политической активности. Иначе говоря, их радикализм носил и носит скорее стихийный, импульсивный характер. Отчасти этим и объясняется наличие в их составе приверженцев самых различных идейно-политических течений и «школ», начиная от умеренных радикалов и кончая ультралевыми и «милитантами», придерживающимися троцкистской ориентации 35.

Разумеется, отмеченное размежевание в левом крыле, рост разногласий в нем, не могли произойти лишь из-за различий во взглядах тех или иных его представителей. Тем более, что многие из ныне влиятельных «твердых левых», включая и ведущего деятеля этого направления А. Бенна, в прошлом придерживались отнюдь не жестких позиций 36. При всем значении субъективных факторов должна была существовать и более важная, объективная основа столь глубокого и отнюдь не конъюнктурного обострения разногласий. Такой основой явилось рассмотренное выше усиление социальной дифференциации в рабочем классе, в массах трудящихся в целом.

Рост числа безработных и тех, кому угрожает безработица, а также и примыкающих к ним беднейших слоев населения, несущих на себе основные издержки структурной перестройки экономики и общего ужесточения социальной тактики буржуазии, привел не только к формированию специфической социальной среды, но и к тому, что в ее недрах начало складываться своего рода «новое сознание», весьма отличное от того, которое остается характерным для преобладающей части рабочего класса.

Сегодня наиболее общие черты этого сознания — глубоко укоренившийся пессимизм и даже отчаяние, недовольство, все более распространяющееся не только на сферу политики, но и на весь существующий порядок, делающий «ненужными», «лишними» многих из тех, кто еще совсем недавно ощущал себя полноправным и полезным членом общества.

Такого рода настроения далеко не всегда ведут к «антисистемному» мышлению и взглядам. Иллюзии о возможности традиционно английского, реформистского выхода из кризисной ситуации остаются среди значительной части этих людей весьма сильными. Некоторые из попавших в трудное положение слоев

[158]

и групп, особенно из числа деклассированной молодежи, впадают в отчаяние, становятся сторонниками левого или правого экстремизма, попадают под влияние преступного мира, становятся жертвами наркомании и т. д. и т. п. При всем том, стремление к более глубоким социальным и политическим переменам в этой среде, а, следовательно, и превращение ее в более или менее постоянный источник левого радикализма есть факт, который не может не иметь серьезных политических последствий для партии, претендующей на Выражение интересов рабочего класса, а также всех обездоленных и угнетенных. Ибо если в «низах» общества сложилась достаточно многочисленная, пусть и весьма неоднородная, социальная группа, не удовлетворяющаяся прежними методами решения возникающих перед страной проблем, то неизбежно должно появиться и достаточно влиятельное политическое течение, отражающее ее устремления и представляющее ее интересы.

Такого рода течением, взявшим на себя миссию указанного представительства, и стало, с нашей точки зрения, «твердое» левое крыло лейбористской партии. Одновременно оно выступило в качестве наиболее влиятельного выразителя настроений тех заметно возросших численно групп интеллигенции, которые со все большим скептицизмом относятся к традиционно реформистским методам «лечения» британского капитализма и пытаются искать выход на путях далеко идущего преобразования всей общественно-политической системы страны.

Выступая с радикальных, хотя в целом и далеких от революционного марксизма позиций, «твердое левое» течение лейбористской партии постаралось не допустить создания «вакуума», который могли бы заполнить другие, конкурирующие с этой партией в борьбе за влияние на указанные слои политические силы, начиная от коммунистов и кончая организациями типа «революционных социалистов», «милитантов» и др. троцкистских и полутроцкистских организаций. И нужно сказать, что это ему в значительной мере удалось.

Несмотря на возросшую социальную напряженность, на левом фланге страны в 70-е — 80-е годы не возникло сколько-нибудь серьезной политической силы, которая могла бы хоть в какой-то мере угрожать здесь влиянию лейбористов.

[159]

Однако за сохранение своего влияния в «низах» общества лейбористам пришлось платить значительно возросшей дифференциацией в собственных рядах. Несмотря на обострение внутрипартийных отношений, а в какой-то мере и вследствие этого обострения в последние годы в партии, в ее интеллектуальных и политических кругах усилились поиски новых подходов, призванных придать лейборизму более современный облик, привести его программные установки в соответствие с изменившейся реальностью. Поиски эти интересны с разных точек зрения и в первую очередь для выявления общего направления идейно-политического развития, которое призвано вывести лейбористскую партию из той тяжелой кризисной ситуации, в которой она оказалась в конце 70-х — середине 80-х годов.

[160]

 

 

Персона