Изменение облика партии.

Процесс, который переживала ИСП, один из исследователей (социалист А. Бенцони) назвал «культурной революцией», понимая под этим не столько изменение идейно-теоретической базы партии, сколько изменение всего ее облика 12. В партии, по словам Р. Ломбарди, произошло «генетическое изменение». «Кракси хочет создать крупную партию, но его совсем не интересует, будет ли она социалистической»,— писал Э. Вельтри, бывший мэр Павии после выхода из ИСП в 1980 г. У нынешней партии, по его словам, «нет идеологии, нет проекта переустройства общества». В статье, опубликованной в «Аванти!», Э. Вельтри отмечал, что Кракси преследует две цели: укрепить партию в электоральном отношении и деидеологизировать ее, порвав с тради-

[255]

цией. Идеологические отсылки при этом время от времени сенсационно меняются: вчера была очередь Прудона, чтобы поддержать децентрализованный социализм и осудить ленинский централизм, сегодня наступила очередь лейбористской модели, которая не имеет ничего общего с социальной и политической действительностью Италии 13. Прагматизм, таким образом, поднимается до уровня принципа, страной можно управлять совместно с кем угодно, меняя политические союзы во имя сохранения центристской позиции соцпартии.

Говоря о новом облике ИСП, нельзя обойти молчанием фигуру Б. Кракси, которая олицетворяет этот облик. Соцпартия, которая так много всегда выступала за всяческую демократию и плюрализм, имеет во главе лидера, который правит практически единолично. После лидеров-интеллектуалов, лидеров-теоретиков Моранди, Бассо, Ненни, Де Мартино, Ломбарди у нее оказался новый лидер американского типа. На смену традиционным социалистическим ценностям в партию пришли решительность, сила, напор Кракси, его прагматизм и манера делать политику — каждый день разную, которая, однако, дает немедленный результат.

Наряду с «решительностью и энергией» Кракси со своими друзьями культивируют новизну, динамизм, молодость. Характерно, что в последние годы почти исчезла разница между лидерами ХДП и лидерами ИСП, если говорить о внешней стороне. Большинство ближайших сторонников Кракси — это друзья-фотокопии: Кл. Мартелли, Уго Финетти, Де Микелис — энергичные, напористые, женаты на богатых женщинах, ведут открыто буржуазный образ жизни. «Самые дорогие ночные клубы и рестораны, самые фешенебельные гостиницы Рима всегда полны социалистическими руководителями. Личный уровень жизни большинства из них не имеет ничего общего с рабочим классом»,— такую «зарисовку с натуры» сделал Э. Вельтри вскоре после выхода из партии 14.

Социалисты предложили в эти годы свой образ, свое понимание нового политического руководителя: «Это — профессиональный политик,— без предрассудков, агрессивный, светский, хорошо знакомый с системой массовых коммуникаций, убежденный, что политика — это рынок, на котором побеждает тот, кто способен лучше продать свой товар» 15. Кракси и его дру-

[256]

зья выработали свой стиль, который привлекал интеллигенцию: внимание к науке, широта культурных интересов (цитируют Гете, Сартра, Гелбрейта, Б. Рассела), большое внимание к средствам массовой информации, простота языка. Для укрепления своего авторитета Кракси широко и умело использовал прессу и телевидение, непосредственно обращался к массам.

Избранный секретарем непосредственно на съезде, Кракси объединил вокруг себя большинство, создав кроме того свой клан. Сторонники при этом вербовались справа и слева, имела значение лишь личная преданность. «Клановость» — не открытие Б. Кракси, это характерная черта итальянской политической культуры. Клан Кракси— довольно устойчивое объединение. Его друзья и сторонники долгие годы преданно работают вместе со своим лидером и на него. В свою очередь Кракси «своих» не забывает: так, уже в период правительственного кризиса в марте 1987 г. перед отставкой Кракси успел продвинуть своих людей на многие ответственные посты на радио, телевидении, в кино и печати.

Впервые в ИСП достигнуто определенное единство: в партии почти все стали называть себя краксианцами. Это таило в себе определенную внутреннюю опасность — создалась угроза вырождения живой, творческой культуры ИСП. Выражая озабоченность сосредоточением всей полноты власти в руках Кракси, политолог, директор журнала «Мулино» Дж. Паскуино отмечал: «Кракси в определенной мере решил реальную проблему создания образа ИСП в стране и не дал себя раздавить. Но в компенсацию за это он рискует раздавить свою собственную партию, блокировать ее внутреннюю диалектику, подавить любое инакомыслие, любую дискуссию» 16.

Однако Кракси мало занимали проблемы традиций и внутренней диалектики ИСП. Ему ваяшо было получить инструмент, послушный его воле, и с этим инструментом добиваться поставленных целей. У него было несколько важных целей: построить крупную современную партию, добиться консенсуса в стране, а для ИСП — реального участия в управлении ею. Была у Кракси и личная цель — получить место председателя совета министров, цель амбициозная, но, как оказалось, вполне реальная.

[257]

Добиваясь поставленных целей, Краксп показал себя искушенным политиком, обнаружив большие организаторские способности, упорство, динамичность, умение находить компромисс. Одновременно он привнес в ИСП методы руководства, ранее не свойственные этой партии. Под его руководством ИСП приобрела американизированный облик: шумные, дорогостоящие избирательные кампании, клиентелизм (особенно на Юге), коррупция. Функционеры партии оказались замешанными в целом ряде скандалов на государственном и местном уровне.

Случаи коррупции в соцпартии были и раньше. Но при Кракси это вошло в быт. Противники ИСП сразу же определили «управляемость» Кракси как «работу по коллективной коррупции сознания» 17 в партии. Работа Кракси и его сторонников по изменению облика ИСП нарушила стереотип социалистического деятеля. Присущие' ему черты — борьба за идеалы, честность, справедливость и т. п.— оказались не в ходу на политическом «рынке».

Это явление с горечью отметил старейший деятель ИСП Дж. Якометти в своем письме в газету «Авантн!», на страницах которой осенью 1983 г. происходило широкое обсуждение актуальнейшей темы: «Какой должна быть современная социалистическая партия?» «Социалист прежней ИСП мог ошибаться,— писал Якометти,— но он не крал, не обогащался, не жаждал командного кресла, не продавал, не спекулировал. А социалист сегодня? Он не верит больше в социализм стариков, его социализм — в жажде благостояния, в желании другого общества, в котором уже ни Маркса, ни марксизма, ни сотен битв больше не существует... Конец вере — конец религии, конец принципу. Но если принцип мертв, мертв и социализм» 18.

Интересно, что 18 годами раньше Якометти написал открытое письмо социалисту П. Санти (бывшему в течение многих лет одним из секретарей ВИКТ), в котором поднимал сходную проблематику: изменения в итальянском обществе и перспективы социализма. «Социализм,— писал Якометти, еще до Маркса преследовал две великие цели: справедливость и свободу. — Общество процветания не дает ни того, ни другого, в лучшем случае оно дает подделку. Удовлетворится ли этим человек? Весь вопрос в этом... Но если классовая борьба смещается, если она уже частично сместилась,

[258]

если человек 19G5 г. не тот, каким он был в 1882 г., 1954 г. и даже в 1963 г., паша задача подумать об этом и подумать серьезно...» 19

Письмо Якометти 1983 г. звучит своеобразным ответом самому себе на вопросы, поставленные в 1965 году. В 1983 году, на новом витке эволюции ИСП у Якометти уже нет иллюзий: «если принцип мертв, то и социализм мертв». Вероятно, это была крайняя оценка, но она говорит о многом. Очевидно, что изменения в облике ИСП бросались в глаза, что процесс этот не верхушечный. Образ партии приобретал черты, имеющие мало общего со старой культурой итальянских социалистов»

Перемены в ИСП обычно идентифицируются с ее лидером — Б. Кракси. Фигуру Кракси нельзя оценивать однозначно. В последние годы он показал, что обладает качествами крупного государственного деятеля, успешно действовал на международной арене. Вспомним, что именно Кракси, несмотря на свои проамериканские позиции, проявил твердость и защитил национальное достоинство во время известных событий в 1985 г. с теплоходом «Акилле Лауро». Кракси был один из первых государственных деятелей, кто приехал в Советский Союз для встречи с М. С. Горбачевым еще до Женевы. При Кракси Италия обрела на международной арене «свое лицо».

Популярность Б. Кракси внутри страны все эти годы (с небольшими колебаниями) росла. Он прочно занял первое место во всех опросах общественного мнения за последние 3 года. Во время правительственного кризиса в марте 1987 г., по данным опроса, опубликованным в журнале «Эспрессо», 65 % опрошенных заявили, что предпочли бы видеть на посту главы правительства Б. Кракси 20.

Характерно, что популярность Б. Кракси стала распространяться на партию социалистов. По данным опроса, опубликованным в журнале «Мондо» в октябре 1986 г., в случае досрочных выборов 16 % итальянцев голосовало бы за «партию красной гвоздики» 21. Ключ к пониманию такого отношения к партии и ее лидеру — в стремлении к политической стабильности, которая в общественном мнении связывалась с деятельностью Б. Кракси. Сильное правительство, крепкая формула, сильная личность — таково мнение и органа промышленной буржуазии еженедельника «Мондо». И хотя впереди страну ожидали политический кризис и до-

[259]

срочные выборы,; доверие к правительству Кракси в конце 1986 г. было обеспечено уже небывалой для Италии продолжительностью его деятельности на посту премьера — с августа 1983 г.

Нельзя сказать, что курс Кракси и его сторонников не наталкивался на сопротивление в партии: было несколько попыток «восстать» против его личной тирании и политического курса. Достаточно вспомнить письмо группы интеллектуалов в «Мондонерайо», в котором они угрожали прекратить сотрудничество с ИСП, если Кракси не изменит методы своего руководства. Пленум 1980 г., когда на пост политического секретаря претендовал Кл. Синьориле, был суровым испытанием для Кракси и едва не сломал его политическую карьеру. Наконец летом 1981 г, произошел мини-раскол: из партии ушел целый ряд известных деятелей, не согласных с новой линией. Причем, например, тот же Э. Вельтри, объясняя, почему он не остался, чтобы как-то влиять на линию Кракси, сказал: «Ушел, потому что в партии нет больше политического пространства для борьбы. Все молчат» 22.

Почему левые так легко дали себя загнать в угол? Причину этого бывший секретарь партии Де Мартино объяснял так: существует вечный закон в политике — выигрывает тот, кто более решительно и ясно развивает политическую линию. Соответственно, тому, кто проявляет колебания и неуверенность, трудно рассчитывать на успех 23. Левые в соцпартии не смогли или не захотели занять ясную позицию политической альтернативы большинству, которое образовалось вокруг нового секретаря, и отступили перед напором Кракси 24.

Однако было бы упрощением свести все к решительности Кракси. При всем волюнтаризме, авторы «операции Кракси» опирались па вполне реальные явления в стране. Социалисты начали штурм политического пространства в период, когда требовался ответ на проблемы, поставленные концом периода благоприятного экономического развития и кризисом «социального государства». «Начался пересмотр тактико-стратегических установок рабочего движения, который, как любой процесс такого рода, имеет свои издержки,— отмечает советский исследователь И. Б. Левин в своей книге «Рабочее движение в Италии» 25.

Новый курс Кракси складывался в то время, когда в Италии происходил определенный сдвиг в массовом

[260]

сознании: после революционного подъема конца 60-х — начала 70-х годов начался период, получивший у социологов и политологов наименование «отлив» (riflusso), попятное движение. И если предыдущий период отмечался ростом в массах активности и оппозиционности, большой вовлеченностью в политику, стремлением к глубоким реформам, то пришедший на смену период принес с собой рост умеренных настроений и аполитичности. Это была первая реакция на несбывшиеся надежды, крах иллюзий, разочарование в результатах революционного подъема (в политическом плане выразившегося в результатах голосования 1975 и 1976 гг.). «Это — требование реализма после стольких лозунгов,— определяет модератизм (умеренность) социалистический деятель, историк, преподаватель философии Л. Коллетти,— преобладание сомнения над уверенностью, самокритика, необходимость задать себе вопросы об ошибках и иллюзиях прошлого» 26.

Левые в соцпартии, как, впрочем, и другие левые в стране, оказались неподготовленными к решению сложных задач нового момента. Вместо попытки глубокого осмысления левые держались за старые установки, не сумев предложить ничего конструктивного.

Почему Кракси удалось провести операцию по деидеологизации и социал-демократизации, которую в свое время начал и не сумел довести до конца Пенни?

Следует помнить, что ИСП — единственная в итальянской политической системе партия, где почти целиком сменился руководящий состав. И Кракси имел в своем распоряжении сильную, сплоченную и послушную группу — проводника своих идей. А если добавить, что решительное наступление Кракси проводилось теми бюрократическими, централистскими методами, против которых лидеры ИСП так восставали в полемике с ИКП, то механизм «единодушия» становится понятным. При такой системе разговоры об «эффективности» и «модернизации» при господствующей идеологической нечеткости помогли скрыть от недостаточно политически искушенных рядовых членов ИСП смысл глубокой эволюции партии, перестановки кадров, организационной практики жестких методов руководства.

Итальянская соцпартия, как известно, долгие годы не только занимала «слабые» позиции в политической системе страны, но и оставалась второй силой (после

[261]

ИКП) в итальянской левой. Выдвинутый Кракси лозунг «идентичности», автономности соцпартии был привлекателен для ее рядовых членов, так как освобождал их от комплекса неполноценности. А кроме того, это выглядело как борьба за независимость и гегемонию в левом лагере.

Правящая группа надеялась установить почти автоматическую связь между обновлением партии и страны, рассматривая первое необходимым и достаточным условием для второго. Усиливая роль ИСП, Кракси возвращал членам партии веру в нее и в ее предназначение. Для членов ИСП было важно сознание того факта, что они находятся на «гребне истории». Это объясняет одну из причин успеха деятельности Кракси. 27

В годы «левого центра» идеологическую ориентацию в партии определяли люди типа Р. Ломбарди с его теорией «структурных реформ», Л. Бассо с его темой завоевания власти, В. Фоа с его идеями массового движения.

Предшественники Кракси — Ненни, Манчини, Де Мартино — не могли оторваться от культуры ИСП. «Они, — пишет известный итальянский политолог Ф. Альберони,— всегда участвовали в правительстве так, как если бы продолжали находиться в оппозиции, как будто им было стыдно управлять» 28. «В этом заключалась, несомненно, шизофрения нашей позиции»,— признается теперь Дж. Амато 29, который в 1965 г. в возрасте 27 лет впервые вошел в правительственный кабинет: управлять, заранее не веря в возможность сделать что-то конструктивное. Процесс ревизии, предпринятый Кракси и его сторонниками, психологически устранил эту «шизофрению», т. е. разрыв меледу радикальной идеологией и умеренной политической линией и практикой, долгие годы каждодневно ощущавшийся активистами и рядовыми членами Социалистической партии.

«Сегодня, наконец, теория и практика шагают вместе» 30,— констатирует А. Бенцони. Сделав «управляемость» главным узлом своей стратегии, Кракси «подтянул» идейно-теоретические установки социалистов к прагматической практике, особенно периода пребывания в правительственных коалициях. Если раньше социалисты «управляли», чтобы сделать систему «неуправляемой» (нарушить ее равновесие), то теперь они

[262]

 «управляют», чтобы «реформировать» и «реформируют», чтобы «управлять». В этом — особенность реформизма, предложенного Кракси. Это — и есть его новый умеренный, или, как его стали называть, «прагматический реформизм» в отличие от старого, отягощенного идеологическими ценностями.

Поэтому социалисты сейчас не составляют долгосрочные программы и модели («утопии») будущего общества: из утопии не сделаешь хорошей правительственной программы. Новая стратегия устраняла из жизни социалистических активистов состояние раздвоенности (когда говорили одно, а делали другое), сделала цели непосредственной деятельности близкими и понятными.

[263]