Предвидим возможный вопрос со стороны читателя: «Ну, хорошо, политическая обстановка была, конечно, сложной, реакция постоянно наступала. Но почему же не сказал своего веского слова шуцбунд? Пусть австромарксисты не давали ему приказа начать активные наступательные действия, не было единого военного плана, однако это были многочисленные, неплохо вооруженные отряды».

Чем же можно объяснить тот удивительный, казалось бы, факт, что австромарксисты, стоявшие во главе столь влиятельной и многочисленной социал-демократической партии, неуклонно, шаг за шагом отступали под натиском реакции, допустив в конечном счете замену демократической республики другой формой государственной власти — авторитарным режимом? Ответ на этот вопрос кроется в анализе политической стратегии СДПА, которая в свою очередь вытекала из основных постулатов австромарксистской теории.

Сущность этой концепции заключалась в стремлении избежать

Практическая работа по реализации теоретических положений австромарксизма и позитивизма разворачивалась в исторической обстановке, сложной как в экономическом, так и в политическом отношении. В этом нет ничего удивительного, поскольку конкретно-историческая ситуация в Австрии, как и в любой другой стране, являла собой переплетение самых разнообразных стремлений и интересов, теоретических взглядов и политических позиций, выражавших классовую природу их носителей.

Картина деятельности австромарксистов и неопозитивистов будет неполной, если не описать новые, своеобразные формы и ме-

[148]

Было бы очень большой ошибкой рассматривать культурную и просветительскую деятельность австрийской социал-демократии как нечто второстепенное, как «довесок» к политическим акциям, разработке планов социализации или организации кооперативного движения. Условием утверждения социализма вообще австромарксисты считали культурное и духовное перерождение рабочего класса, освоение им гуманистической культуры. Только в этом случае может установиться демократический социализм, чуждый всяких авторитарных тенденций.

В сложившейся ситуации, Нейрат пошел на серьезные изменения своей теории. Направленность этих корректив определилась после его вступления в массовое пролетарское жилищное движение, организованное социал-демократами в Вене, и знакомства с английским корпоративным социализмом, который представлял модель организационной перестройки экономики в условиях спада революционной волны. В 1920 г. Нейрат стал секретарем исследо-

[107]

Практическая деятельность австрийской социал-демократии после победы революции началась с попыток осуществления идеи социализации. Это было обусловлено той экономической и политической обстановкой, которая сложилась в стране после свержения Габсбургов. Социально-психологическая ситуация в Австрии характеризовалась революционной активностью масс, ростом самосознания, усилением коллективизма и высокой духовной активностью. «Многие бездушные рабочие животные, — писал о том периоде О.

Эрнст Мах (1838—1916) — не только один из самых ярких представителей обрисованной выше австрийской эмпиристской традиции, фигура, наиболее выразительно воплощающая в себе многие ее характернейшие черты: ориентацию на естествознание, неприятие «метафизического» философствования, антиклерикализм, свободомыслие, просветительство позитивистского толка, а также «умеренно-социалистические» (по выражению русского махиста А. А. Богданова) политические убеждения. Э.

Примечательный факт, если судить о логическом позитивизме 1 Венского кружка и об австромарксизме только по публикациям прошлых десятилетий, может показаться, что ничего общего, кроме, пожалуй, места и времени существования, у них нет и быть не может.

...австромарксизм есть прежде всего философия, затем политическая экономия, и наконец, применение теории к практике, приложение марксистского понимания истории к сложнейшим в своей конкретности историческим ситуациям. Сразу же отметим один принципиальный момент. Как свидетельствует О. Бауэр, от Маркса и Энгельса австромарксисты наследуют только лишь понимание истории (о том, как они толкуют марксистское понимание истории, разговор впереди), но никак не философское учение о мире и познании. Пока констатируем, что данное понимание, по мнению Бауэра, может соединяться с самыми различными онтологическими и гносеологическими учениями. У самих Маркса и Энгельса их концепция истории сочеталась с гегельянством, у более поздних марксистов, например, у Плеханова и Ленина — с материализмом (имеется в виду французский материализм XVIII в.). А вот у австромарксистов марксистское понимание истории сочетается с философскими идеями Канта и Маха.