Энвер Ходжа. Формальная делегация. 13 июля 1973 г.

ДУРРЕС, ПЯТНИЦА
13 ИЮЛЯ 1973 г.

ФОРМАЛЬНАЯ ДЕЛЕГАЦИЯ

Я принял в Дурресе делегацию китайской армии, находящуюся у нас по случаю 30-летия нашей Народной армии; она отбудет завтра.

Я спросил у главы делегации, как прошла его поездка по Албании, хотя она была короткой и совершилась на самолете, какое впечатление произвели на него наша армия и люди из народа, с которыми он встречался. Он, конечно, ничего не сказал мне, кроме нескольких затасканных формул, которые мы слышали от всех китайцев, с которыми встречались. Трудно беседовать с подобными членами делегаций, ибо у них не встречаешь никакого отклика, не получаешь никакого ответа на то, о чем их спрашиваешь. Все твои мысли, беседа, которую ты стараешься вести, наталкиваются на глухую стену (с виду), ибо не видишь никакого реагирования, не слышишь никакого разумного ответа, кроме приевшихся стереотипных формул.

Подобное испытывал я и при встрече с главой этой китайской делегации. Я начал говорить ему об экономических вопросах, чтобы остановиться затем на других проблемах, касающихся армии и политики. Я заметил, что, когда я говорил, глава делегации смотрел на потолок, картины и стены. Тогда я прибегнул к другой тактике с целью увлечь его беседой: посреди беседы я останавливался и задавал ему вопросы, каково было его мнение, как рассматривал Китай ту или иную проблему. Я несколько раз отмечал, что „мы рады встречать у себя делегации высшего уровня, ибо с ними можем обмениваться мнениями об интересующих обе стороны капитальных проблемах". Однако Шу Ю упорно молчал.

Тем не менее, я высказал ему свое мнение о многих вопросах, и члены китайской делегации записывали. По крайней мере, те, которые прочитают эти записи, если им захочется, пусть вынесут вывод о том, что направление к нам подобных формальных и безличных (ввиду их молчания) делегаций никуда не годится. Даже и то, что им следовало записывать в книги отзывов в музеях, которые они могли посещать у нас, слово в слово было предусмотрено еще в Пекине. Это уж чересчур!

Когда я закончил свою беседу, глава китайской делегации начал выговаривать формулы. Он сказал, что нынешним летом они проведут партийный съезд и решили не приглашать представителей из братских партий. Я ответил ему, что это ихнее дело, однако мы сожалеем о том, что не будем принимать участия в их партийном съезде, где наверняка будет выступать и Мао. Никакого реагирования. Затем он говорил о „великой победе" вьетнамского народа и т.д. В ходе беседы я сказал ему, что это не такая уж великая победа, раз Тхиеу сидит в Сайгоне и поскольку он силен. Никакого впечатления, никакого реагирования, или, вернее, своим поведением он хотел подчеркнуть: „я приехал выговаривать наши формулы и больше ничего". О Камбодже он не сказал ни слова, но зато о ней говорил я.

Наконец-то он вынул „веский лозунг", который, по их мнению, „оправдывает" активизацию их политики в отношении США, т.е. лозунг о том, что Советский Союз является более опасным, но другие не знают его таким. Я сказал ему, что это не очень состоятельно, ведь ныне в мире все знают, что такое Советский Союз. Своими деяниями он уже изобличен; советские столь же опасны, сколь и американцы. Другими словами, он хотел выдать американцев за менее опасных. Выкинув эти формулы, китаец то и дело посматривал на часы, давая этим понять, что ему хотелось как можно скорее уйти, ибо он опасался затягивания беседы; однако я задержал его и тепло беседовал с ним „а batons rompus" (через пятое на десятое), пока я наконец не отпустил его, проводив теплыми словами, несмотря на то, что он стоял как мумия.

Энвер Ходжа. Размышления о Китае. II. 1973-1977. Отрывки из политического дневника. Тирана, 1979. С. 68-69.